Суициды, гаджетозависимость и «слава в TikTok»: как помочь ребенку и не сойти с ума

По данным статистики, в Ростовский области наблюдается рост подростковых самоубийств. В 2020 году было зафиксировано 19 суицидов и 60 попыток несовершеннолетних совершить самоубийство. Причем, наблюдается рост завершенных суицидов – на два больше, чем в 2019 году. То и дело в сети появляются суицидальные подростковые челленджи, вплоть до ухода из жизни в прямом эфире.

Трагедия в Перми, где молодой человек открыл стрельбу по находившимся в университетском кампусе преподавателям и студентам – не первый вопиющий случай в России. Вооруженные нападения в учебных заведениях произошли в Керчи, Казани, Москве, Благовещенске.

Зачастую школьники и их родители остаются один на один с семейными проблемами, редко обращаются за помощью к специалистам. Но помощь может быть нужна не только детям, но и родителям, которые сами идут по непростому пути выстраивания отношений с взрослеющим ребенком. Здесь можно обнаружить много проблем, о которых родители даже не догадываются.

RO.TODAY пообщался со специалистами центра «Близкие люди» — семейным системным психологом, телесно-ориентированным психотерапевтом Оксаной Черных и детским психологом, игротерапевтом Натальей Ульяновой, чтобы прояснить, что происходит с нашими детьми, с чем сегодня сталкиваются родители, и как можно помочь ребенку и самому себе.

Оксана Черных: «Одна из актуальных тем – это гаджетозависимость. Сегодня у детей много гаджетов, образование перешло в онлайн-формат. Так теряется навык общения вживую. Дети общаются в текстовом формате, и это не литературные тексты, а сленг, формирующийся в субкультурном формате. Еще один момент – влияние соцсетей, таких как TikTok, где пропагандируется примерно такая идея: снимай любое видео, и если сможешь зацепить подписчиков, то больше ничего и не нужно в жизни делать. Главным приоритетом становятся лайки и комментарии.

Вижу в этом проблему, на которую родители пока неактивно обращают внимание. Во время пандемии семьи оказались изолированными, в квартире одновременно расположились детский сад, школа и работа. В таких условиях родители иногда неосознанно выбирали вариант занять ребенка гаджетами. После приходит понимание, что что-то не так. К примеру, у ребенка увеличился уровень агрессивности, повысился уровень тревожности, ухудшился сон и аппетит и пр. Он не может без гаджетов и требует их обратно, если отбирают. Это симптомы гаджетомании, зависимости».

Одним из жутких примеров такого влияния мира соцсетей на детей может быть недавний случай в Саратове, где школьница провела в соцсетях трансляцию своего падения из окна. Девочка чудом осталась жива, но получила множественные травмы и, конечно, свою «минуту славы».

 

Наталья Ульянова: «Еще одна проблема – возрастающие требования со стороны общественных институтов, таких как школа или детский сад. В сфере образования происходит перекос: перенесение ответственности за образование со школы на семью. Учителя могут быть перегружены большим количеством бумажной работы и необходимостью взаимодействовать сразу с 30 – 40 учениками в классе. Нередко учёба ребенка фактически становится его личным делом или делом его родителей.

Учеба ребенка, его успешность, здоровье, отношения со сверстниками – все становится проблемой родителей, и они не выдерживают такого груза. В результате прессинг переносится на ребенка, родитель пытается передать ему часть ответственности. И ребенок оказывается в западне: он должен сразу и всем, должен быть успешным в спорте, в школе, на всех кружках… А в ситуации, когда напряжение в жизни велико, может появиться желание сбежать в какую-то другую реальность. Уход в гаджеты может быть естественным следствием».

В марте прошлого года в Москве подросток покончил с собой из-за проблем с учебой. По данным следствия, мальчик считался в школе очень успешным, даже одаренным учеником, но не выдержал увеличивающейся нагрузки и давления со стороны родителей, которые часто ругали его за ухудшение успеваемости. Семья считалась благополучной.

Оксана Черных: «Современное общество — детоцентрировано. В какой-то степени власть отдается детям, а родитель становится беспомощным существом перед ребенком с юридической и с психологической точек зрения. Ребенка нельзя критиковать, травмировать, но не дается и понятных родителям инструментов, чтобы счастливо жить с детьми».

«Все лучшее — детям» — эта формула досталась нам еще с советских времен, а сегодня усилилось потребительским образом жизни. Родители стремятся обеспечить подростков всем самым лучшим со своей точки зрения (одеждой, гаджетами, абонементами на многочисленные секции и кружки), порой забывая о своих собственных потребностях или не задумываясь, что детям нужно на самом деле. А нужны, как правило, как раз вещи нематериальные — внимание, искренний интерес к жизни ребенка, качественно проведенное вместе время.

 

Наталья Ульянова: «Я вижу прямую связь между моделью поведения таких людей и моделью личности, которая сейчас является одобряемой на уровне государства и социальных институтов. Есть несколько факторов шутинга и массовых расстрелов — тот же прессинг, в первую очередь. Личность, которая находится под сильным давлением, начинает искать выход своим чувствам — злости, обидам и др. Люди либо уходят в аутоагрессию (в депрессивные состояния, самоубийства), либо выбирают путь убийства других.

«Героями» таких трагических новостей, как правило, становятся юноши. Это не случайно. Сейчас активно насаждается идеал токсичной маскулинности, основанный на жесткой иерархии. Ее идеальная модель – армия, силовые структуры, тюрьма. Здесь посылы: «Не служил – не мужик», «Мужчина должен уметь держать оружие в руках» и т.д. На примере «пермского стрелка» можно увидеть, что отец юноши показывал и одобрял эту модель поведения: сам был наемником, участвовал в боевых действиях на Донбассе и в Сирии на контрактной основе. Для молодого человека очевидным идеалом мужского поведения было стремление к милитаризации, к тому, чтобы держать оружие в руках. Это крайняя степень иерархичности: когда решаю за другого человека — жить ему или умереть.

То, что мы имеем — это и следствие отсутствия политики по профилактике нарушений психического здоровья. Наличие одного психолога на школу в 1,5 тыс. учеников — это не профилактика и даже не психологическая работа. Наблюдается и отсутствие психологического просвещения. Зачастую сама школьная администрация и родители его не одобряют, такой негласный запрет. После терактов в Керчи, Казани и в Перми ровным счетом ничего не произошло в системе. Появились только новые запреты и ужесточения мер, что только усиливает иерархию и прессинг на детей и родителей. При этом молодёжи не дают модель того, как правильно выражать эмоции, как давать им выход».

После трагедии в Казани президент Владимир Путин заявил о необходимости усилить контроль за оборотом оружия. Общественники призывали усилить охрану в учебных заведениях, ограничить распространение информации о массовых убийствах в СМИ, чтобы не провоцировать подражателей. Даже звучали предложения вернуть смертную казнь. Но куда более значимыми являются предложения обратить более пристальное внимание на психическое здоровье учащихся.

 

Оксана Черных: «Больше обращаются по вопросам, связанным с проявлением эмоций и поведения у ребенка. Когда ребенок ведет себя «не так», он слишком агрессивный или слишком застенчивый, печальный. Либо в кризисные моменты, когда погиб кто-то из близких или родители разводятся. У подростков могут быть темы телесного неприятия себя, анорексии, булимии и пр.».

Наталья Ульянова: «Радует тенденция, что сегодня люди ищут профессиональную помощь задолго до возможного возникновения проблем. Сейчас активно развивается система ранней помощи, когда дети из группы риска или дети, родившиеся с нарушениями развития, могут получить консультацию специалиста уже с младенчества».

В Ростовской области систему ранней помощи успешно реализует центр помощи семьям детей с ограниченными возможностями здоровья «Содействие», реализующий две программы ранней помощи семьям, где есть маленькие дети с расстройством аутистического спектра.

 

Оксана Черных: «Если есть симпатия к специалисту, это верный знак, что он может помочь. Нужно без стеснения просить психолога показать документы об образовании, чтобы составить впечатление о нем. Поймите, какой у вас запрос и критерии. Если проблема у детей, вам – к детскому психологу, если в семье – к семейному, если нужно только консультирование – можно к коучу или к психологу-консультанту. 

Важно осознать свои потребности: мне нужно просто поговорить со специалистом и одной встречи достаточно или же хочу в долгосрочную психотерапию. Здесь всплывает вопрос финансового благополучия — смогу ли оплачивать специалиста и какова цена. Кстати, психолог имеет право отказаться от клиента, если осознает, что тот не подходит ему по каким-то критериям».

Наталья Ульянова: «Часто родители подростков приходят примерно с таким запросом: ребенок поломался, почините, сделайте с ним что-нибудь. Работа с ребенком невозможна без работы с родителями. Психолог может предложить определенные программы у себя в кабинете, но без изменения взаимодействия в семье, без исполнения всеми членами семьи полученных рекомендаций, эти программы будут неэффективны.

Важный момент — соблюдение специалистом психологической этики. Психолог не должен давать советы, оценки или навязывать свое мнение, настаивать на выполнении действий, связанных с финансами и пр. Здесь необходимо прислушаться к себе. Если кажется, что что-то не так, — вам не кажется. Лучше прервать контакт с таким специалистом, чтобы сохранить психологическое здоровье».

 

Оксана Черных: «Диагностировать себя можно и нужно, если что-то происходит с вашей эмоционально-психической структурой. Во-первых, нужно посмотреть на свою загруженность. Можно в чем-то расслабиться, отложить домашние дела, почитать книгу или посмотреть фильм с любимым человеком — это напитает вас важным для жизни ресурсом.

Иногда мы настолько фокусируемся на негативных событиях в жизни, что теряем ясность ситуации. Полезно иногда выключаться из роли мамы, папы или работника. Посмотрите на ребенка как бы со стороны. Подумайте, что в нем особенного и интересного, о чем стоит поговорить. Это помогает снизить уровень напряжения и тревог от плотного контакта с ребенком и с существующими проблемами».

 

Наталья Ульянова: «Первое, на что нужно обратить внимание, — сохраняется ли контакт с ребенком. Когда он избегает разговора с родителями, старается скрыть какую-то часть своей жизни, боится впустить в нее родителей, это говорит о том, что в семейной системе что-то идет не так. 

У психологов есть арсенал средств, чтобы выявлять проблемы и их причины. Это могут быть игры, упражнения или другие формы взаимодействия, которые помогут определить состояние ребенка и объяснить родителям, что происходит. А дальше выбор: пробовать ли родителям изменить эту ситуацию самостоятельно или обратиться за какой-то длительной помощью к специалисту.

Своевременное обращение к психологам — это хороший инструмент профилактики. Психолог может стать опорой, которая стабилизирует жизнь и поможет семье в построении гармоничных отношений».

Недавние трагедии в российских учебных заведениях показали и имеющееся напряжение в подростковой среде, и уязвимость самого общества. Многочисленные предложения по усилению мер в итоге не предотвратили очередную трагедию. Здесь встает вопрос: а можно ли попробовать действовать иначе — направить усилия на работу изнутри, а не только оказывать давление снаружи? Работа специалистов помогающих профессий с семьями может стать таким важным шагом. Но необходимо решиться и сделать этот шаг.